Еще в продолжение чернобыльской темы.
Чернобыльская АЭС закрыта! Таким образом мировое сообщество как бы "решило" одну из больных проблем рубежа тысячелетий.
Образно говоря, разрубило гордиев узел... но пока лишь только на бумаге. А что выйдет из этого решения, покажет жизнь...
О катастрофе на ЧАЭС написано много, — а будет, вероятно, написано еще больше. Тема неиссякаемая; к тому же, и сегодня ВСЯ ПРАВДА НЕ РАСКРЫТА ДО КОНЦА...
Наверняка, новые материалы появятся в связи с закрытием; вернее, будут сняты со старых грифы секретности.
Я же попытаюсь перетряхнуть тайники своей памяти; переворошу блокноты 1986-го, чтобы воскресить несколько моментов того, отравленного «мирным атомом», времени.
Все ли знают, что среди сотен тысяч ликвидаторов работала маленькая группа водолазов? Единственная! Мало кто из нее дожил до этого дня. Живые — борются с лучевой болезнью или с ее последствиями. Каждый сам за себя…
Держава не то, чтобы забыла про героев-подводников; она просто выбросила их из памяти, несмотря на все гарантии и клятвенные обещания заботиться.
Выбросила, словно радиоактивный мусор — в могильник... Впрочем, я никого не обвиняю. Просто пытаюсь вспомнить…
Дорога
Каждое утро в соседнем кубрике «Узбекистана» незадолго до подъёма кто-то включал магнитофон, и утроба «белого парохода», на котором нас поселили, наполнялась крикливым шлягером: «Обезьяна встала утром рано, обезьяна съела два банана…».
Население кубриков и кают пробуждалось, механически мылось, одевалось и спешило в столовые.
Шокирующе - вежливые работницы общепита щедро, обходительно и быстро потчевали ликвидаторов завтраком.
После завтрака мы садились в «чистые» автобусы, захватив на КПП по белому колпаку и респиратору «Лепесток». Дорога, такая знакомая по «довоенному» времени( мы, водолазы, работаем вокруг станции с момента пуска), поражает своей фантастической опустошённостью. Во дворах совсем недавно ухоженных хат не видно людей, домашней живности.
На обочинах не стоят привычные вёдра с яблоками, грушами, огурцами, вишнями, картошкой. Участки, сады, огороды буйно заросли полынью и прочим бурьяном. Оставленное на верёвках бельё, торчащие кое-где первомайские флаги, посеревшие от въевшейся в них радиоактивной пыли и истрёпанные ветром, усиливают впечатление мертвенности.
В пруду у дороги уже недели две плавает гусь, вызывая необъяснимое ликование у проезжающих ликвидаторов. Последний поворот на Чернобыль означен огромным плакатом с тремя стандартно-деревянными лицами, олицетворяющими, по замыслу художника, военных, учёных и пролетариат.
Под плакатом — эпохальный лозунг: «МЕСТО ПОДВИГА — Чернобыльская АЭС». Какого подвига?! Время всегда показывает цену плакатам и лозунгам. В Лелёве пересадка на «грязные», покрытые свинцовыми листами автобусы, минут двадцать дороги и… герои — на месте подвига.
Первый спуск
Первый спуск — там же, где и в 1978 году: на береговой насосной (БНС-3). Серёжа Марц (среди своих — Марчелло) с чувством собственного достоинства и исторической значимости выходит на площадку возле канала.
Венчаем его медным котелком шлема, хлопок по котелку — пошёл! За семь «довоенных» лет работы на ЧАЭС изучили каждый подводный закуток огромной гидросистемы, да и Марчелло — водолаз опытный…
Люто радиоактивные обломки заброшены в водоемы взрывом; и после него, на первых порах, много опасных вещей смывали и сбрасывали люди в воду.
Пока наземные бригады очищают местность вокруг дымящегося блока, мы делаем то же самое на дне. Чувствуем себя нормально, есть лишь трудности с подачей воздуха. Но без этого почти никогда не обходится…
Окончена первая смена работ. Едем в «чистую» зону Киева, в компрессорную отряда. Происходит заправка баллонов воздухом. И тут же, без отдыха — снова на ЧАЭС, чтобы с утра приступить к работе. С каждым днем проблем все больше.
Баллоны «загрязняются»; при поездках для их зарядки в Киев на каждом шагу останавливают посты дозиметрического контроля. Для решения этих проблем уже не хватает нашего спирта. И все-таки, вахта отработана успешно.
По крайней мере, с точки зрения рабочих результатов… Осень. Резко холодает. Наш начальник Гасин приехал проверить работу и вдохновить нас от имени партийной организации, профкома…
Стоим с ним на мостике через канал, курим, ожидая машину с ребятами и снаряжением. Сегодня мы должны начать очистительные работы в сбросном канале. Гасин ёжится от пронизывающего ветра и предлагает зайти в деревянную будку.
Раньше она выполняла роль КПП. Заходим, и я замечаю на столике, табуретах, подоконниках толстенный слой пепельно-серой пыли. Мгновенно рождается экспромт.
— Боря! Ты куда прёшь?! Смотри, радиоактивная пыль кругом… Не успеваю дошутить: Гасин, уронив сигарету, сшибает меня с ног; вылетев на улицу, мигом достаёт дозиметр и заглядывает в его глазок. — Гляди, Петя, как прыгнуло, а! Посмотри, я нигде не испачкался?..
Не ожидая такого эффекта, я захлёбываюсь хохотом и не могу сказать Боре ни слова. Редко бывает столь удачный розыгрыш… Свободные от спусков водолазы нашли брошенные черенки от лопат, напилили их и стали играть в городки.
Несколько раз я выбрасывал чурки в канал, но они делали новые, и я плюнул на это занятие: можно ведь и на грубость нарваться. Да и черенков этих там валялось, наверное, больше тысячи. Так и продолжались самые невероятные в истории городошные матчи — на земле, дышавшей смертью...
Снова едем на БНС-3, очищать приёмные камеры. Дорога проходит по дамбе пруда-охладителя. Слева огромная свалка радиоактивного хлама. Чтобы побыстрее проскочить её, Толя Якубовский давит акселератор до упора.
Стрелка дозиметра-накопителя на глазах перемещается по шкале. По свалке к дороге, пошатываясь, ковыляет огромный, в лохмотьях свалявшейся шерсти, пёс. Каждый раз, проезжая по дамбе, видим его; очевидно, живёт здесь постоянно.
Почему выбрал самое «загрязненное» место? Случайно ли? И ничего с дворнягой не происходит… Да пес ли это? Лезет в голову всякая мистика…
В радиоактивном катере
Однажды перед самой насосной нас останавливает часовой. Требует пропуск на объект. С чего бы это вдруг? Идём к замдиректора по режиму, майору КГБ.
— Я вам пропуск не выпишу! У вашей организации печать не с гербом СССР, а с якорями. Не положено!
— Слушайте, майор! Мы сюда не просились. Нас просили. И тогда на печать не смотрели.
Пару месяцев назад на любой объект без всяких пропусков заезжали, где вы тогда были? А сейчас администраторов, распорядителей… как тараканов из щелей привалило!
В общем-то, на него мы не в обиде, — каждый на своем месте, каждый делает своё дело, — но для порядка надо одернуть. Чтоб не забывался. Идём к начальнику гидроцеха Бузареву, нашему куратору. Излагаем суть проблемы.
—А, ребята, ну их всех… Я сам замучился с этими пропусками. Что-то постараюсь уладить, но на этой вахте уже не получится.
— Владимир Михайлович, а работать как?!
— Ну, возьмите катер. Вон там, на берегу, кто-то бросил, На ходу, заправлен, аккумулятор хороший. Катер, правда, «грязненький», восемьсот миллирентген: но сколько вам там идти, 10-15 минут. Зато нервы сбережёте. Веселимся, путешествуя в радиоактивном катере. Фантастика… Витя Лепнухов — самый молодой из нас. Взяли в отряд сразу после «дембеля». Работает под водой молча, как рыба… А на суше вытянуть из него слово — титанический труд. Мы на берегу.
Приближается к нам дозиметрист, в руках КРП — хороший прибор, точный. Не то, что наш ДП-5, которым хорошо только орехи колоть и большие гвозди заколачивать. Просим его «померить» наши окрестности. «Померил».
— А сколько здесь, вам сказали, ребята?
— Где — шестьдесят-восемьдесят миллирентген, местами и сто пятьдесят.
— Вас на порядок надули.
— Конкретно?
— Я вам ничего не говорил, но… местами до рентгена…
Теперь нам стало понятно, почему солдаты, убирая здесь грунт и кустарники, работали не более часа. Потом этот берег становился на диво безлюдным. Суточная дозовая нагрузка, согласно инструкции, не должна превышать одного БЭРа*. Вот, они её получали за час и уходили.
Спрашиваем Лепнухова (он подошел позже):
— Витюша! А ты знаешь, какой уровень на месте нашей дислокации?
— Ну?..
— Так вот, около рентгена!
И тут нашего молчуна прорывает. Он извергает поток красочных, но увы, непечатных оборотов не хуже старого профессионального водолаза. Единственное, что прозвучало вполне литературно:
— Мне ведь еще детей заводить!..
Конечно, нельзя сказать, чтобы нас намеренно отправляли на убой. Кто-то старался скрыть настоящие масштабы катастрофы, — но, в основном, все службы работали хорошо.
Порадовали ученые в Чернобыле. Оказывается, фильтры, установленные в наших шлемах, задерживали до полусотни разных элементов из таблицы Менделеева!
К водолазу шел практически чистый воздух. А ведь под водой опасность вдыхания радионуклидов увеличивается. Избыточное давление плюс усиленная вентиляция скафандра… Молодцы — конструкторы фильтров! Не оскандалились!..
Нет ядерному безумию!
Садимся в свой «чистый» автобус, а «грязную» машину до завтра оставляем в Чернобыле.
Доктор Головань рекомендует принять по пятьдесят граммов «протектора от радиации». Конечно, я должен контролировать расход спирта по прямому назначению — для дезинфекции.., но, раз доктор прописал… с минералочкой…
Снова на «белый пароход», снова дозиметрист орёт: «Опять водолазы! Отойдите! Так фоните, что прибор зашкаливает!». Тут же даёт талоны на переодевание.
Жаль только прошлым вечером полученной новенькой спецовки, но ведь и вправду — нуклидов нахватались , как собаки блох.
Так цепко «мирный атом» хватается за то, что наметил. И бывает ли он мирным?
Разве что, когда запакован, как джинн в сосуд. А вырвавшись,творит страшные чудеса. Но ,видно, такова плата за технический прогресс, за комфортный быт и прочие блага цивилизации...
Как всегда, к великой дате должны завершаться великие дела. Так и к ноябрьским праздникам 86-го торопились отрапортовать о закрытии кратера «четвёртого».
Площадка перед админкорпусом обсасывалась двумя аэродромными пылесосами, установленными на могучих КРАЗах.
Над фасадом вновь засиял сотнями лампочек лозунг: «Чернобыльская АЭС работает на коммунизм!» Потом что-то сообразили и «на коммунизм» — сняли, оставив сиять лишь первые три слова.
Но, взамен утраты, в нише главного входа водрузили плакат с изображением пузатого капиталиста во фрачной паре и цилиндре, обнимающего похожую на него бомбу, означенную литерой «А».
Перечёркнутый красным накрест плакат кричал: «Нет ядерному безумию!».
— Петро! Зайди ко мне в кабинет! Там женщина приехала с ЧАЭС. Требует объяснительные: почему ты, Печевистый и доктор дозы перебрали.
— Щас! Вот, только возьму все копии рапортов, объяснительных, журналы дозразведки и дозконтроля с ЧАЭС, и у ней враз все вопросы отпадут сами собой. А то теперь виноватых будут назначать. Их там надо назначать!
Я ткнул пальцем в сторону потолка, чем привел шефа в серьёзную степень возбуждения.
— Ну, Петро, ты это… не зарывайся! Там сейчас тяжелее всего. Думай, что говоришь…
Вот, до сих пор думаю.
Источник: «Вокруг Света».
Сообщения
Комментариев нет:
Отправить комментарий